Книга, которой пока нет названия (Часть 27)

Глава 58

Я была по-прежнему единственным постояльцем дома на горе. И, видимо, поэтому мир джунглей привыкал и становился смелым: арамбольские вороны забыли свою повадку остерегаться чужаков, и, потому призывно порхали передо мной взад-вперёд, задорно каркая и приближаясь на небезопасное расстояние.

Вынужденно наблюдая своё воронье соседство, я не уставала удивляться - какие артистичные живут рядом со мной птицы: нетипично для своих европейских сородичей, они получали удовольствие от полёта и разных лётных штучек! Причём крутить свои кульбиты они предпочитали исключительно над моим балконом: взлетая на вершину пальмы, они падали оттуда камнем, и, не долетев нескольких сантиметров до земли, расправляли крылья и снова поднимались в воздух, выхолащиваясь то ли передо мной, то ли друг перед другом.

«Какие-то странные птицы» - думала я. - Хотя, может это просто я не знала раньше о вороньёй любви - летать ради удовольствия, расправляя чёрными перьями воздух, или, наоборот, висеть недвижимо под тёплым утренним солнцем…

Мои чудесные соседи падали, взлетали, скользили по небу, долго беседовали друг с другом на каркающем языке для того, чтобы взмыть потом ввысь стаей чёрных точек, оставляя после себя только лишь догадки о своих намерениях и маршрутах.

Сидя на своей веранде с неизменной бутылкой воды, я и не заметила, как стала благодарным зрителем птичьей жизни, которая, как ни странно, была очень насыщенной, интересной и артистичной!

Это звучит очень странно, но в какой-то момент я даже научилась различать живущих рядом со мной ворон! Я разглядела, что и у них тоже есть свои темпераменты и характеры, и, вот именно сообразно с ними вороны и действовали, решаясь на какой-то новый уровень падений и приближений к моему балкону. Так, в один день из вороньёй стаи выбилась одна смелая птица, и, движимая любопытством и чувством собственной безопасности стала подходить ко мне едва ли не расстояние вытянутой руки, за что получала от меня в подарок роти, или даже какие-то остатки мясной пищи, которые я приносила специально для неё из ресторана Анила.

Вторыми моими соседями были пальмовые белки. Они неспешно прогуливались едва ли не по перилам моего балкона, перепрыгивая по верандам незаселённых комнат маленькими серыми комочками, и, как будто заигрывали со мной, выясняя границы для собственных игр и прогулок. Команда гекконов, деловито сновавших по моим стенам в погоне за мошками, тоже заметно увеличилась, и, распределившись по периметру моей комнаты - каждый в своей зоне, надежно защищали мое жилище от насекомых.

Но кроме всем перечисленных друзей был кто-то ещё - по ночам я слышала странные шорохи и тени, пробиравшийся ко мне в комнату сквозь отверстия в крыше. Не раз задумываясь о том, кто бы это мог быть, я никогда не относилась к этому вопросу всерьёз до тех пор, пока в один день кто-то не вынес из моей комнаты упаковку орехов.

«Ну, нет! Упаковка орехов достаточно тяжелая, и это точно не могли сделать белки или какие-то мелкие грызуны!» - думала я, сидя на своей веранде. - Ну, а кто тогда?! Комната всегда закрыта на замок , и, это точно же не люди!.. Скорее всего, я просто сама дела куда-то эту упаковку… - подумав так, я забыла о сложившейся ситуации, и, купила новые орехи. Бросив их на стол также небрежно, как и предыдущие, я проживала свой обычный режим, но каким же было мое удивление, когда следующим утром я не обнаружила на столе и этой упаковки! Целой упаковки орехов весом около 300 грамм!

Ну, знаете что?! - я сказала это, глядя по углам своей комнаты, и, решительно стремясь определить ненасытных воров. - Со мной такие вещи не пройдут!

Ища ответ на свой вопрос и вспоминая свои продолжительные наблюдения во время периодов слабости, я зафиксировала в своём сознании, что белки - это не ночные звери! Они появлялись в поле видимости спустя минут тридцать после рассвета, и, скрывались из виду ещё до заката. Но кто тогда украл ночью мои орехи?!. Не найдя никаких известных представителей местной фауны, я свалила вину на каких-то неизвестных мне, но очень больших тропических мышей, и упаковав новую порцию орехов в банку с плотной пластиковой крышкой, вроде как и забыла думать о том, что же это было, но, было поздно - воры привыкли к усиленному питанию!

В тот же вечер, когда я сидела на веранде, наблюдая закат и допивая свою дневную порцию воды, я услышала слабый писк. Оглянувшись по сторонам я увидела пальмовую белку, сидящую на перекладине над моей крышей. Глядя на меня своими чёрными глазками бусинами, существо издавало еле слышный звук, и, давало понять, что ему что-то нужно от меня. Мысль о том, ко мне обращались, как к поставщику орехов, пришла как-то сразу, и, желая проверить своё предположение, я пошла к своей банке, тщательно закрытой и запакованной в пластиковый пакет.

Ну, на тебе! - я осторожно приблизилась к подкрышной перекладине, и, стремясь не напугать зверька, положила на перекладину несколько орехов.

Каким же было мое удивление, когда зверь, даже не вздрогнув, медленно посеменил на своих тонких ножках в строну орехов, и, тут же на месте со знанием дела начал их поедать!..

Ну, ничего себе!! - я присвистнула от звериной смелости. - Так это значит, мои орехи украли белки!! - я сидела на пластиковом стуле своей веранды и явно наслаждалась видом грызуна, стремительно поедающего орехи на моих глазах. Зверёк то как-то забавно щурился, то чистил свои длинные острые зубы лапкой, то снова принимался за орех. Не прошло и пяти минут, как с выданными орехами было покончено, и чёрные глазки бусины снова уставились на меня в упор - едва попискивая, белка давала понять, что порция выданных орехов была явно недостаточной!

Эй вы, белки! Прожорливые вы белки, - приговаривала я, подкладывая орехи на подкрышную доску вплоть до наступления сумерек. Грызуны то приходили, то уходили. Сколько их было - неясно, но мои орехи исчезали с очень заметной скоростью.

Обидно, однако! - я смотрела на свою изрядно опустевшую банку и мне было одновременно смешно и грустно. - Хитрые вы тут все животные!! Едите только вкусное! Но вот почему же никто и никогда с таким аппетитом не набрасывался ни на мой горох, ни на мои кабачки, пожаренные в масле гхи и присоленные этой ненавистной мне чёрной солью?? - Почему, я спрашиваю? - я задавала вопрос своими бессловесным собеседникам, шуршащим под крышей, хотя ответ был мне хорошо известен - чёрная соль отпугивала всех известных мне живых существ! Даже муравьев! Они обходили неседенную мной еду выстроенными рядами и на большом расстоянии, как будто страшась ее запаха, или просто брезгуя тем, чем мне, увы, приходилось питаться ежедневно.

«Очень важно, чтобы во время лечения вместе с едой в организм не попали никакие новые токсины» - вспоминала я слова доктора.

«Ага… При этом до такой степени противная это должна быть еда, чтобы ее не ели, ни грызуны, ни насекомые!» - я вела внутренний диалог сама с собой, и, в который раз меня накрывало смешанными чувствами: смехом над самой собой - как же я оказалась главным действующим героем такой мутной истории, и, самым обычным любопытством - неужели в конце дедова терапия, построенная на всех этих горохах, порошочках и зловещих вонючих жидкостях, всё-таки сработает?!

Мои размышления были прерваны писком.

- О, Боже, что там ещё? Недоели?! - я подняла глаза на подкрышную перекладину, но там было пусто! Писк раздавался откуда-то из другого места. Но откуда?? Я провела глазами по веранде, медленно погружающейся в ночь, и, метрах в десяти от себя заметила шевеление маленького пушистого комочка. Подойдя поближе, я обомлела - передо мной бесстрашно сидела обычная серая мышь! Возможно, у представителя арамбольской фауны были более растопыренные в стороны уши, но помимо этого маленького отличия, мышь была вполне себе обычная: не маленькая и не большая - обычная серая мышь!

- И тебе что ли орехов? - спросила я, и, понимая, что диалога не будет, молча направилась в комнату к своей пустеющей банке.

Вопреки моим ожиданиям представитель вечерней жизни оказался намного скромнее дневных пожирателей фундука: съев небольшую часть ореха, и, оставив недоеденное на бетонном полу, мышь незаметно и тихо удалилась в ночь.

- Так значит мои орехи воровали белки и мыши в паре?? - я смеялась вслух, и, благо, ближайшие от меня люди, которые могли бы оценить и осудить мои смешки и беседы с грызунами, были далеко. Да и вообще - где были в моей жизни люди?

Я точно запомнила, что в тот день, все мирское и человеческое было мне до того безразлично, что я не вспоминала даже самые волнующие меня когда-то моменты. Так, как будто бы они остались где-то за чертой… В прошлой жизни… Деньги, страхи, ревность… Боже мой! - я почему-то решила вспомнить эти слова перед тем, как уснуть, и, мне искренне не верилось, что когда-то я была непосредственным и очень эмоциональным участником не только своих, но даже чужих историй! Я лежала в кровати дома на горе и реально не могла поверить, что были времена, когда меня регулярно потряхивало от возбуждения и волнения так, как будто от какого-то конкретного решения, от встречи с каким-то человеком, от реализованного проекта зависела вся моя жизнь.

«Вся моя жизнь!» - я снова улыбнулась вслед за этим мне в голову пришла мысль, которая от непривычки и новизны отозвалась в глубине меня страхом. Я вдруг очень явно и очень остро почувствовала, что я вообще не думаю о будущем! Не складываю планы, не тревожусь! Не пытаюсь загадать что-то на годы вперед…

И даже РС… в ту ночь я вдруг очень отчетливо осознала мысль, что мне по большому счёту все равно - вылечусь я или нет… Нет-нет, не перечитывайте, я не ошиблась в словах, и, как человек, переживший паралич, я очень хорошо понимаю значение сказанного! Просто в ту ночь я вдруг поняла, что моя жизнь - это не столько привычные мне внешние обстоятельства, сколько то, что происходит со мной внутри! И что, в сущности, не очень уж и важно иметь полностью здоровое тело, если научиться жить вот так - во внутренней гармонии, без бушующих внутренних войн и суетливых обстоятельств, разрывающих жизнь на десятки несвязанных между собой кусочков. Вот ведь - как мне хорошо сейчас при том, что у меня нет совсем ничего - ни жизненного плана, ни гарантии на выздоровление, ни работы, ни семьи… А я - есть, и счастлива! Счастлива так, как редко когда прежде!

Я уложила свою мысль в слова и в какой-то момент даже дерзнула думать о великом просветлении, спускающемся на меня, но это было напрасно - в ближайшие часы меня ждало очередное падение в самые низы моих мыслей и эмоциональных состояний.

Глава 59

Мне казалось, что я задохнусь в очередном приступе плача. «Он скорее всего не придёт! Но разве можно обещать и не делать?!» - я растирала рукой слёзы на опухшем лице и мне всерьёз казалось, что жизнь моя вот-вот закончится. Прямо сегодня - вот в этот мрачный ноябрьский день, который я проводила в одиночестве в крошечной квартирке в спальном районе Киева. Я выходила на балкон, потом, продрогнув, возвращалась обратно в пустоту своей квартиры, включала музыку для того, чтобы тишина не давила на мои барабанные перепонки, и, залив в себя очередную кружку горького чёрного кофе, плюхалась на диван, заходя на новый круг плача и страданий.

Человек, во имя которого разворачивалась вся это драма, пройдёт по моей жизни как-то вскользь, не оставив после себя особенных воспоминаний, но в день своих ноябрьских истерик я не могла этого знать, а потому плакала с горечью, присущей девятнадцатилетней.

Приступ плача и обиды вызывало буквально все: его имя, марка его машины, сообщения в мобильном телефоне, которые я никак не решалась стереть…

«Он не прийдет больше никогда!» - я бессвязно шептала какие-то слова и снова падала лицом в мокрую от слез подушку.

«Он не придёт!» - повторила я вслух в который раз, и, осознала себя в предрассветных сумерках своей индийской комнаты. «Ого!» - подумала я. «Вот это сон!» - я включила свет и осмотрелась - подушка была реально мокрая от слез, а мое отражение в крошечном зеркале моей душевой было изрядно запухшим.

«Так это я реально что ли плакала во сне?!» - я пыталась осознать происходящее, но мои разумные мысли никак не хотели оставаться внутри моей головы. Вместо этого я сваливалась в воспоминания о своём неудачном романе и безвольно срывалась в плачь так, как будто бы мой роман закончился не пятнадцать лет назад, а вот в эту самую минуту, прямо в этой самой индийской комнате!

Хотите верьте, хотите - нет, но успокоиться я не могла. Я умывалась и плакала, пила утренние лекарства и плакала, подметала в комнате, заливая пол слезами, и, несмотря на то, что с момента моего пробуждения, а вместе с ним и началом осознанного плача прошло часа два, горечь не убывала. Слёзы давили меня безжалостно, затуманивая сознание расплывчатыми солеными потоками так, что ни о каких созидательных и конструктивных мыслях не могло быть даже речи. И, увы, никакое самовнушение и сила воли никак не помогали мне прекратить эти бесконтрольные истерики - происходящее было явно круче и сильнее меня.

Помыкавшись между комнатой и верандой в безрезультатных попытках успокоиться, я снова уснула.

Открыв глаза, я поняла, что за окном полдень, и, я снова пропустила утренний поход на пляж. Эта мысль была первой, и, пожалуй, последней трезвой мыслью, посетившей меня после дневного сна. Сразу после неё мое сознание в очередной раз споткнулось, и, мне в голову полезли несвязные между собой отрывки мыслей из совершенно разных областей и периодов моей жизни. Хотя, нет, я неправильно сформулировала: мысли были все-таки связаны! И, их связывающим элементом была печаль! Какое-то страшное, безудержное горе, с которым я почему-то никак не могла совладать! Выбравшись из комнаты на веранду, я снова зашлась рыданиями об украденной кукле той весной, когда мне было пять, о погибшем подопечном щенке, когда мне было десять, о детях, вынужденных жить во Вриндпванской нищете, о тающих ледниках Антарктиды и умирающих от голода белых медведях…

Мысль за мыслью и всхлипывание за всхлипыванием я понимала, что проваливаюсь в какой-то беспросветный бред, но какие-то остатки самообладания все же заставляли мое тело держаться. Так, чтобы не просто рыдать в подушку, а хотя бы пить при этом свою воду, молоко и лекарства.

«Какая-то чушь! Почему каждый день в этой Индии происходит какая-то новость?!» - с этой мыслью я налила очередной литр воды в свою пластиковую бутылку и снова залилась слезами на сей раз уже от жалости к самой себе. Обнаружив в своей жизни десятки чрезмерно печальных и неразрешимых обстоятельств, достойных длительного оплакивания, я не заметила, как шестидесятый день от начала моего лечения скатился в закат.

«Ничего-ничего» - приговаривала я сама себе, выкладывая суетящимся вокруг меня белкам и мышам остатки своих орехов, - я сейчас усну ночью и все эти бредовые мысли пройдут!

Но, увы, вопреки ожиданиям и надеждам ночной сон не подарил избавление и отдых - мне продолжали сниться тощие белые медведи, беспризорные дети и мои детские поломанные недоброжелателями игрушки. И снова плач - бесконтрольный плач сквозь сон заставлял меня то и дело просыпаться и выискивать сухое место на мокрой от слез подушке, так, что утром следующего дня я проснулась не только запухшей от слез, как накануне, но и ещё с больной головой от недосыпа.

Утренний будильник отбился в моем сознании как звон колокола, но я все же встала, и, почистив зубы, села наблюдать, как кипятильник подогревает воду, предназначенную для утреннего приема моих зловонных лекарств. Я смотрела, как Пузырьки, создаваемые кипятильником, поднимались кверху от дна кувшина, и, не плакала только потому, что устала. Вот он - самый вонючий номер один, порошок номер два.., пятиминутная пауза, и, три разноцветных таблетки номер три - мое тело шло по лечебным этапам, находясь в состоянии какого-то ступора. И этот самый ступор был тем, что спасало меня от бесконтрольных рыданий! Но, не зная и не осознавая этого, я решила взбодриться в прохладном душе…

Капли воды струились по моей спине, и, мое тело понемногу выныривало из сонной дымки. Вместе с ним просыпалось и сознание. Минута, вторая… едва избавившись от утренней заторможенности, оно снова сгенерировала внутри меня вселенскую печаль, и, из моих глаз ручьями полились слёзы…

- Лена, что тобой?! - Анил подсел ко мне за столик тогда, когда я меланхолично созерцала с открытой площадки ресторана утреннее море и ждала свой завтрак.

- О, доброе утро, Анил! - я улыбнулась шеф-повару и мои виски стукнули головной болью от недосыпа и суточного плача. - Как-то нехорошо чувствую себя, но уверена, что ничего серьезного! А у вас как дела?

- У нас дела хорошо! Вот ждём же новогодних праздников! Много людей приедет, нужно подготовить персонал, продукты закупить… слушай, а хочешь я сделаю тебе массаж висков? Я знаю такой массаж, что проходит любая головная боль! Тебе ничего не нужно делать - просто сиди с закрытыми глазами!

- О, вы, Анил, оказывается, не только готовить умеете умеете! - ухватившись за надежду избавиться от головной боли, я встала и повернула стул так, чтобы развернуться лицом к морю, а спиной к Анилу.

- Не хочу, чтобы у тебя болела голова! Сейчас, подожди минутку, я вымою руки, - Анил ушёл в сторону стоящего прямо в зале у стены умывальника с тем, чтобы всего через несколько секунд положить свои ладони мне на виски и начать пальцами делать какие-то странные, ни на что не похожие движения, перемещаясь ими по области висков и лба то в одну, то в другую сторону.

- А что это за массаж такой, а, Анил? - я задала вопрос, медленно прогибая шею и морщась от ощущения тяжести в собственной голове.

- Ничего особенного, Лена! Просто расслабляющий массаж! Но самое лучшее средство - это наш индийский бальзам от боли, ну, и поспать бы тебе, конечно, если есть такая возможность.

- Это вы про Shital balm говорите? - я вспомнила, как мой врач, рассердившись на то, что я выпила таблетку привезённого с собой обезболивающего, говорил об этой мази и очень всерьёз утверждал, что она обезболивает также прекрасно, как и сильнодействующие триптаны.

- Ну, не обязательно Shital! В каждой индийской провинции этот бальзам может называться по разному, и, производиться может тоже самыми разными компаниями, но его идея одна и та же: травы, которые входят в его состав, охлаждают твою голову и боль проходит. Понимаешь? - рассказывая о мази, Анил не прекращал массирующих движений, Перемещаясь от области висков к шее, и, от его движений я вправду чувствовала, как моей голове становится как будто легче и светлее.

- Спасибо, Анил, спасибо! От вашего массажа мне действительно лучше!

- Подожди, мне кажется, что у меня в ресторане есть мазь, о которой я тебе рассказывал! - оставив меня сидеть на развёрнутом стуле, Анил скрылся скрылся за дверью, ведущей на кухню, и вскорости вернулся, держа в одной руке поднос с моим завтраком, а в другой маленькую неприметную баночку с зелёной крышкой.

- Намажь сейчас виски и затылок! Они в тебя очень горячие, а мазь тебе их остудит, и, боль пройдёт! - Анил расставил передо мной тарелки с горохом и роти, и засуетился откручивать баночку с разрекламированным только что лекарством.

- Ого! - поднеся к носу принесенное лекарство, я поморщилась от хлынувшего на меня сильного запаха мяты, камфоры и ещё каких-то непонятных ароматов - сильных и едких. - Был когда-то у моей бабушки похожий бальзам… Вьетнамский, кажется. Назывался звездочка! - стоило моему сознанию вспомнить бабушку, как я почувствовала подкатывающий к горлу комок, который по опыту предыдущих суток должен был вот-вот выплеснуться из меня слезами…

- Я никогда не был во Вьетнаме! Потому - не знаю, какая там мазь у них… но, знаешь что? Давай лучше я намажу тебе виски, а то ты же кушать собираешься - не нужно бы, чтобы тебе мазь в глаза или в рот попала - щипать будет!

Я попытался максимально перестать вспоминать звездочку и плакать, но происходившее внутри меня было очень похоже на психоз, или лучше сказать, на бесконтрольную потребность моего тела рыдать и генерировать грустные мысли

- Стало легче, Анил, спасибо! А от мази так и вообще хорошо! - я поворачивала голову в противоположную сторону от Анила, пытаясь скрывать катящиеся по моим щекам слёзы, но сквозь надвигающийся этап плача я очень явно чувствовала, что мои виски, намазанные ментоловой индийской мазью, подергивает холодком, и, моя головная боль при этом действительно стихает!

- Лена! У тебя точно все в порядке?! Я могу тебе чем-нибудь помочь? - Анил суетился вокруг моего стола и реально мучился своей врожденной добротой и искренним желанием сделать для меня хоть что-нибудь.

- Анил, точно все нормально у меня! Просто такие штуки непонятные женские случаются иногда!

- О, непонятные женские штуки! - Анил разулыбался, и, понимающе кивая, начал что-то рассказывать о своей жене. Закончив свой рассказ и умозаключив, что обо мне переживать больше не стоит, Анил удалился на кухню, а я, сжевав твой завтрак сквозь приступы плача, вернулась снова в своё убежище - в дом на горе, где уже нисколько не таясь, меня ждал мой маленький зоопарк - мыши, белки и вороны. У моих новых друзей было неоспоримое преимущество - в их можно было плакать, не таясь, и не волнуясь об осуждении и порицании. И, я использовала эту возможность сполна: плакала во сне, вечером, утром и дни напролёт так, что в какой-то момент даже перестала пытаться объяснить себе причины такого странного поведения…

Избегая лишний раз выходить из дома, я гуляла по самым мрачным закоулкам моего прошлого, а когда я не обнаруживала там ничего такого, что могло бы заставить меня плакать по второму, а, возможно, и по третьему разу, я прибегала к помощи интернета, выискивая там гигабайты страшных и грустных историй.

«Я схожу с ума!» - эта мысль влетела мне в голову красной сигнальной ракетой на третьи сутки от момента начала моего необъяснимого плача. «Ну, да! У меня реально едет крыша! А как ещё объяснить больше семидесяти часов нескончаемого плача без причины?!» - осознав вопрос заданный самой себе, я вдруг почувствовала, как по моей спине побежал холодок. Я почему-то очень отчетливо представила себя пациенткой психиатрической лечебницы - блаженно улыбающейся, с косящимися в разные стороны глазами, периодическими слюнопусканиями и абсолютной неспособностью осознать трагизм своего состояния.

Пытаясь обуздать спустившийся на меня ужас, который между тем, как-то внезапно приостановил уже привычные для меня плаксивые рыдания, я пошлепала по склону своей горы искать место хорошо работающей связи.

- Не волнуйся, Лена! Ни о чем не волнуйся! Я позвоню врачу завтра же утром, - немка Враджа Севика, застолбившая роль телефонного переговорщика между всеми пациентами Ходала и непосредственно врачом, подбадривала меня, как могла.

- Легко сказать - не волнуйся! Понимаете, Враджа, я практически никогда не плачу! И вот в Индии я как раз таки и вспомнила все свои слезливые ситуации, начиная с самого детства! Но то, что происходит последние три дня - это просто ужас какой-то! Я как будто не в своём теле! Не в своей психике!

- Слушай! - Враджа на секунду замолчала. - Я вспомнила похожую историю! Швейцарка тут у нас была. Крутая такая была женщина: лет пятьдесят ей было, высокая, сильная, руководила какой-то большой организацией, но я не помню точно всех подробностей. В общем, она лечила рак и была уже на третьем месяце с лекарствами. Я поехала с ней к врачу, чтобы переводить.

- Ну, прекрасная история, - я перебила Враджу так и не дождавшись в ее медленном рассказе какой-то сути, и, откровенно не понимая, зачем в мое и без того тяжелое состояние, она пытается впихнуть еще какую-то непонятную швейцарку.

- Нет, Лена, подожди! Я эту историю не просто так вспомнила! Она тогда приехала на приём и говорит врачу: я не могу больше пить лекарства потому, что схожу с ума!

- Ого, Враджа! А расскажите, что ещё она говорила?! А самое главное - что врач сказал и чем эта история закончилась?? - я заволновалась, услышав, что сумасшествие могло бы быть побочным эффектом лечения, и,

- Лена, ну эта женщина странная была. Она постоянно повторяла одно и то же - я схожу с ума, я схожу с ума… И мне кажется, что она даже и не слышала, что ей врач говорил. Просто смотрела сквозь него такими стеклянными блестящими глазами. Как наркоманка, честное слово!

- Враджа! Ну, а чего вдруг она стала сходить с ума? Наверно, предпосылки какие-то у неё были?! - я перебивала свою собеседницу, забывая о вежливости, но мне было не стыдно - я оправдывала сама себя непреодолимым страхом лишиться рассудка. Я действительно очень боялась, что Враджа забудет или пропустит какой-то момент, - который мог бы быть важным, и, помог бы мне справиться с моими полоумными слезами.

- Нет-нет, у неё не было предпосылок! Наоборот, я же говорю тебе! Она была очень адекватная и очень сильная женщина! Все у неё было по полочкам разложено, по минутам распланировано, и, даже это лечение Ходал она выполняла супер четко - граммы высчитывала, все по минутам и ни разу, представляешь, не было у неё никаких отклонений: ни пропусков, ни опозданий!

- Ну, так а в какой момент произошла осечка? - сидя на камне в зоне, где ловил интернет, я чувствовала, что мои ладони становятся влажными: в описанной Враджей волевой рациональной женщине я узнавала свои привычки… Так, что страх лишения рассудка становился сильнее буквально в каждую секунду нашего с Враджей разговора.

- Что-то случилось в третий месяц лечения. Она начала жаловаться, что не может спать от очень сильного напряжения в сознании и теле. Я помню, что она так описывала его, что ее тело и мозг как будто зажаты в тиски и подключены к электросети. Что ее постоянно трясёт от этого напряжения. Что ей плохо от предчувствия какой-то непонятной беды. Слушай, Лена, я тогда переводила не слова, и даже пыталась помочь ей сформулировать мысль. Но она была как будто не в себе: какой-то блеск в глазах, как при лихорадке, какая-то дрожь странная в теле. Реально была непохожа сама на себя.

- Враджа, это все страшная какая-то история! Чем кончилось в итоге? Что врач сказал?? Вылечил же ее??

- Врач сказал, что такое может быть. Что так восстанавливается печень! И что это чувство напряжения скоро пройдёт!

- Вражда! Так прошло в итоге или нет??

- Нет, у неё не прошло. Она бросила лечиться. Говорила, что не может выдержать этого напряжения в мозге и теле. Но я, Лена, другое вспомнила: когда та женщина рассказывала о своём самочувствии, врач говорил ей, что она должна плакать! Говорил, что если она будет плакать, то ее напряжение будет спадать и она поможет своей печени!

- Вот просто так плакать и все?? - я ерзала на своём неудобном камне от нетерпения узнать подробности истории, похожей на свою.

- Да! Он именно так и говорил: думай о плохих ситуациях своей жизни и плачь! И будет легче тебе! А она очень злилась, Говорила, что врач представления не имеет о силе напряжения, которое она испытывает и днём и ночью! Просила у него какое-то дополнительное лекарство от нервов… В итоге, представляешь, бросила! Почти три месяца лечения насмарку!

- Враджа, мне страшно! Не знаю, как там чувствовала себя та женщина, но я с этими круглосуточными слезами реально чувствую, что схожу с ума! Я же в обычной жизни почти никогда не плачу!

- Да, Лена, врач говорил тогда, что не плакать - это очень плохо. Особенно для женщины! Но ты, пожалуйста, потерпи! Не бросай лекарства, прошу тебя! Я начну звонить вайдьчдди сегодня же! И сразу тебе напишу, как только получу ответ! Ты слышишь меня? Обещаешь? - Враджа зашлась уговорами о необходимости продолжать лечение, а я, неожиданно для самой себя снова расплакалась.

«Сколько же мне ещё намерено испытаний в этой Индии?! И, вообще, смогу ли я дойти это лечение до конца?!» - сокращался мой внутренний собеседник в момент того, как я обещала Врадже не бросать лечение, медленно поднимаясь по тропинке в своё одинокое жилище с тем, чтобы ближайшие двое суток продолжать рыдать практически без остановки.