Книга, которой пока нет названия (Часть 15)

Глава 39

Мой настенный календарь показывал сорок первый день от начала моего лечения. Я уже была в доску своим человеком для домочадцев и жили мы одной большой семьей – кучно, неуютно, но очень дружно. Было утро, около десяти часов, и, я, также, как и Анурада, куталась в теплый индийский платок.

- Твоя кровь остывает, матаджи! Ты выздоравливаешь! Тебе теперь тоже холодно, как и всем обычным людям! – Анурада поставила два пластиковых стула на место, куда из-за крыши дома лились солнечные лучи.

- И не говори, Анурада! В горячей крови все-таки есть было какое-то преимущество! - держа под мышкой книгу и бутылку воды, я последовала молчаливому приглашению Анурады посидеть на солнышке.

Пятнадцать градусов тепла, освидетельствованные моим Iphone, из-за высокой влажности ощущались едва ли как десять, а потому по утрам внешний вид всех жителей нашего дома был особенно смешон: Валаба обматывал голову женским цветастым шарфом, Акинчана гуляла в плотных мохеровых носках и какой-то кофте, похожей на телогрейку поверх цветастого сари, мы с Анурадой ограничивались кофтами и носками, но в самые холодные дни были тоже не прочь укутаться покрепче.

- Как тебе сюжет, кстати? – Анурада махнула взглядом на книгу, которая лежала на моих коленях, и, которую я все-таки взялась читать по очень настойчивым рекомендациям Маши. Это было «Путешествие домой» Радханатхи Свами.

- Вообще очень интересно! Очень! Он искал себя и Бога, Анурада, а это всегда очень интересно! Представляешь, он бросил обеспеченную и комфортную американскую жизнь и пошел бродить по миру. Очень много прожил трудностей, голодал, жил в пещере, болел в пути, и, добрался наконец до Индии, которую назвал своим домом… Он, кстати, пишет о Вриндаване как об одном из лучших городов на земле! Вот я хотела бы походить по местам, о которых он говорит! Скажи, где тут Вриндаванский лес и прекрасная река Ямуна? Я хочу сходить!

- О, матаджи, это было давно! Весь лес почти уже вырубили, а Ямуна сейчас грязная и очень некрасивая! Хотя, может лес еще остался кое-где… Нужно у Враджи Севики спросить и у ее мужа – они точно знают! Враджа, кстати, звонила позавчера. Просила передать, что доктор считает обострение болезни нормальным и уверяет, что переживать тебе не о чем! Прости, я забегалась и забыла тебе сказать сразу после ее звонка… - Анурада смотрела на меня своими большими черными глазами понимая, что допустила серьезный промах.

- Хорошо, что хоть сейчас сказала! А-то я бы думала, что Враджа обещает понапрасну! - Матаджи, нет! Враджа одна из лучших подруг нашей семьи и никогда не подводит! Это просто я - растяпа! – Анурада еще раз вопросительно посмотрела на меня, явно стремясь уладить ситуацию. Но я совсем не сердилась! После моего такого чудесного и практически внезапного исцеления, я даже и забыла о том, что стремилась выяснить мнение своего врача по телефону. - Анурада, дорогая, все в порядке! Ты видишь, работает все-таки вонючая таблетка! Болезнь ушла как будто не было! О, кстати, раз мы с тобой здесь уже сидим, пойду я схожу за зубной щеткой.

- Давай, матаджи! Я тоже возьму свою щетку и зеркало! – мы с Анурадой одновременно вошли в дом для того, чтобы предаться типичным утренним процедурам нашей теперь уже семьи. Процедуры были вполне себе обычными, но только то, что европейцы привыкли делать в одиночестве, мои индусы почему-то предпочитали делать на улице перед входом в дом - коллективно, неспешно, в непринужденной беседе. Рядом с маленьким краником, торчащим во внешней стене, обычным делом было чистить зубы, делать маски и мазаться всевозможными кремами, лосьонами и маслами.

- Хочешь маску для лица, матаджи? Я сделаю и для тебя тоже! – Анурада радостно топталась рядом со мной, держа в руках каменную ступку для специй и пакет с какими-то корешками и листьями. – Это очень хорошая маска, матаджи! Улучшает цвет лица и разглаживает морщины.

- Давай, делай и для меня тоже! Хотя больше всего сейчас меня волнуют мои зубы, - я сидела перед крошечным зеркалом, вооруженная своей суперщеткой со щетиной в восемьдесят шесть рядов и отбеливающей пастой я неистово терла тёмные полосы, оставленные индийским лекарством на моей зубной эмали.

- Да, матаджи, у всех, кто принимает лекарства Ходал, чернеют зубы! Но если хорошо тереть, то полосы отчистятся, так что ты три, матаджи! – Анурада участливо похлопала меня по плечу, продолжая разминать в ступке какие-то корешки.

- Спасибо! Буду тереть! – я хихикнула и подошла к кранику для того, чтобы прополоскать рот, и, заново надавив пасту, продолжать мучить свою несчастную эмаль, веря в то, что черный налет, оставленный на моих зубах лекарством номер четыре, и вправду становится менее заметным. Не знаю почему, но во время этих утренних индийских процедур мне постоянно вспоминалось лето, когда пятилетняя и чумазая я пыталась отчищать со своего лица и рук грязь, собранную за весь длинный, прекрасный день, проведенный у бабушки в деревне. Но в то утро воспоминания тридцатилетней давности были более явными, чем обычно. Меня снова накрыло с головой, и, я просто выпала из реальности:

«Вот досадно-то как!» - стоя перед ручным умывальником, висящим на яблоне в бабушкином саду, я оттирала непонятно откуда взявшееся пятно на майке. «Снова будут ругать! Еще и гулять могут не выпустить! Может, мылом затереть?!» - мой пятилетний ум тревожно искал выход из ситуации, которая казалась неразрешимой.

«А дай-ка я незаметно пройду в комнату, возьму чистую майку, а эту спрячу… Вдруг не запомнили, как я была одета утром…» - довольная своей удачной мыслью, я мышью прошмыгнула мимо бабушки, и, в нос ударил запах поспевающих пирогов и парного молока. Едва не зацепившись по пути за огромную кастрюлю, в которой остывало недавно сваренное малиновое варенье, я добралась до тумбочки с вещами, где и воплотила в жизнь свой чудесный план. «Молодец я! Молодец!» - с разбегу плюхнувшись на кровать, где по-деревенски празднично выстроились накрахмаленные бабушкой подушки, я увлеклась созерцанием большой черной мухи. Утробно жужжа, она то и дело ударялась об оконное стекло в безуспешных стремлениях вылететь в сад. «Бедная! Подожди немного! Я помогу!» - взобравшись на подоконник, я долго и трудно возилась с оконными защелками. «Ну, почему же так трудно открывается… Но я точно смогу! Еще минутку подожди! А, вот и все! Теперь - лети милая!» – затирая палец, поцарапанный об оконные защелки, я наблюдала, как муха исчезла среди зеленых листьев, прогретым июльским солнцем.

«Лети, милая, лети!» - стоя в оконном проеме, я повторяла это снова и снова и каждой клеточкой своего тела я ощущала счастье - абсолютное, безусловное, чистое, ничем не затуманенное…

- Эй, матаджи! – я обернулась на голос, и, мне даже понадобилось несколько секунд для того, чтобы осознать, что деревенский дом был очередным ведением, которые на индийском лечении повторялись очень явно и часто. И, видения эти были больше, чем просто воспоминания: с запахами, со звуками, с ощущениями на коже, а самое главное – с мыслями девочки из того времени, они захватывали меня полностью и без остатка. Они показывали мне пережитое, и, какими-то осколками, фрагментами, выстраивались в логичную цепочку, как в тропинку, которая должна меня куда-то привести. Но осознание масштабности и уникальности индийской таблетки придет ко мне намного позже. А тогда, в сорок первый день своего лечения я просто поблагодарила свою память за кусочек детства, и, обернулась на голоса, зовущие меня.

- Матаджи! Смотри! - Анурада и Валаба стояли по бокам от бабушки без имени, и, оживлённо что-то обсуждали на хинди. Больше всех говорила бабушка, а Анурада с Валабой задавали ей короткие вопросы, в ответ на которые бабушка разражалась еще более длинной и очень эмоциональной речью.

- Смотри же! – не прекращая своего монолога на хинди, бабушка резво жестикулировала, попеременно указывая то на меня, то на деревья, растущие вдоль нашего поля, то на мою зубную щетку. Так, что в какой-то момент я даже подумала, что она осуждает мой пыл по отбеливанию зубов, находя его бессмысленным, и, для достижения «еще большего эффекта» предлагает мне пойти и удариться головой об одно из этих деревьев.

- Она говорит, что твои зубы можно отчистить! – Валаба задавал бабушке вопросы на хинди, и, одновременно пытался переводить для меня ее рассказ. – Вот с помощью этого дерева можно отчистить зубы добела! Бабушка говорит, что раньше не было зубных щеток и все чистили зубы ветками…

- Господи, прабу, какими ветками? У меня реально хорошая паста! И щетка…И, если ими не получается, то вряд ли вообще получится сделать что-либо в домашних условиях!

- Лена матаджи, бабушка очень просит тебя попробовать! – Валаба смотрел на меня и в его взгляде я читала просьбу уважить пожилого человека и какой-то небольшой проблеск надежды на то, что дедовский способ чистки зубов действительно может сработать.

– Попробуй, пожалуйста! Я сейчас все сделаю, матаджи! – с этими словами прабу резво удалился в сторону ничем не примечательных деревьев, растущих метрах в двадцати от входа в наш дом, и, пока Валаба был занят добываем ветки, слова бабушки переводила Анурада: «Это дерево называется Ним! Если потереть зубы сердцевиной этого дерева, то они станут белыми!».

- Да, матаджи, я тоже слышала о том, что Ним обладает свойствами отбеливания! – добавляла Анурада уже от себя, и, я видела, как в ее глазах загорается интерес и любопытство.

- Папа, сломай и мне такую ветку, пожалуйста! Я тоже буду чистить! – Получив от папы , суетившегося рядом с деревом подтверждение своей просьбы, Анурада отложила в сторону свою ступку с корешком, и, усевшись на топчан рядом с бабушкой очень непринужденно и по-детски захлопала в ладоши.

- Вот! Готово! – Валаба протянул нам с Анурадой по темно-коричневой ветке толщиной в палец, наполовину отчищенную от коры и разрезанную пополам так, что древесный стержень белого цвета был полностью обнажен. – Можете начинать!

Обескураженная напором домочадцев, я нерешительно потрогала сердцевину сначала рукой. Она оказалась мягкой и бархатистой, как махровое полотенце. Боковым зрением я ощущала на себе испытывающий взгляд бабушки без имени. Убежденная в успехе предприятия, она сидела на топчане в позе лотоса и расправляла складки своего ярко-желтого сари, то и дело повторяя на хинди какие-то несколько слов.

- Что она говорит? – я повернулась в сторону Анурады, которая уже вовсю прилаживала свое небольшое зеркало к одному из стульев так, чтобы можно было наблюдать зубы во время чистки.

- Бабушка говорит, что мы долго собираемся! Что уже давно могли бы все отчистить!

- Ну-ну… - заглушив в себе остатки скепсиса, я принялась тереть свою зубную эмаль выданной мне палкой.

«Не может быть! Реально не может быть!» - неслось в моей голове, но зеркало, приставленное Анурадой к пластиковому стулу, свидетельствовало о том, что зубы становились белее! Явно белее! Так, что эффект палки был едва ли не в несколько раз более явным, чем эффект от моей зубной пасты.

«Как замечательно!» - подумала я, но вид очищающихся зубов не вызвал во мне радости... По крайней мере в первые минуты. «Как же так?! Получается, что дорогущая паста и суперщетка – обман?! Иллюзия, которую так легко разрушить обычной палкой с дерева, растущего над дорогой?! А я-то ведь была уверена, что знаю и умею гораздо больше, чем индусы?! И, уж точно больше, чем бабуля, которая не умеет ни читать, ни писать! А получается, что я – просто заносчивая курица, зазомбированная рекламой… » - собственные мысли колотили меня как отбойный молоток. Я отошла к мусорной канаве для того, чтобы выплюнуть маленькие кусочки дерева, застрявшие между зубами, и, мне реально хотелось выбросить в эту самую мусорную канаву весь свой европейский опыт. А главное – знания о том, что возможно, а что – нет.

- Матаджи! У меня получилось! Смотри! – Анурада улыбалась зеркалу, любуясь своими ровными, и без того белоснежными зубами. - Они реально стали белее, чем были! И блестят, матаджи!

- Да, блестят! Удивительная, конечно, палка… Спасибо вам! – я учтиво кивнула бабушке без имени, и, думая, что ответа не будет, двинулась в сторону своей булки с водой. Но неожиданно бабушка снова заговорила - бегло и выразительно, обращаясь напрямую к Анураде и показывая в сторону поля.

- У нас здесь еще растут какие-то удивительные деревья? – я хотела пошутить, но Анурада почему-то не улыбалась в ответ. Бросив бабушке несколько односложных фраз, она собрала наши зеркала и как-то очень резко зашла в дом.

- Анурада! Ты куда? – удивленная неожиданным поворотом событий, я машинально пошла за ней, но не успела я сделать и нескольких шагов, как Анурада вышла обратно уже без зеркал.

- Пойдем погуляем, матаджи! Покажу тебе кое-что! – Анурада произнесла эту фразу без вопроса, а как-то утвердительно, не предполагая, что я буду возражать. Такое поведение было очень не свойственным ее мягкому характеру, и, мне стало однозначно понятно, что во время прогулки она расскажет мне что-то важное и тайное.